Король в моем плену  - Стелла Вайнштейн

Илстин резко обернулся к хрустальному шару, и я с ужасом отметила, что он все еще пребывает в истинном облике, обнаженный по пояс, одетый в мятые бриджи. Создавалось впечатление, что, вернувшись домой, Илстин не сдвинулся с кресла. Светлые волосы все еще были растрепаны моей рукой, на шее красовалось бордовое пятно. Учитель мимолетно прикоснулся к следу, оставленному моими зубами, и бросил:

— Я не нуждаюсь в жалости, Эви. Впредь прошу: получше заботься о своих нуждах, чтобы мне не приходилось решать твои проблемы. А теперь вон.

Кристалл потемнел, оставив меня в одиночестве спальни медленно дышать на счет. Вновь он был строг и резок, только на сей раз грубые слова не сумели обмануть — внезапно я увидела за фасадом суровости мужественного человека, решившего не перекладывать на меня свои трудности. Ремарка, в другое время разозлившая бы меня, на этот раз звучала совсем по-другому. Словно удалось услышать истинный смысл его слов: «Не переживай обо мне. Считай произошедшее между нами обязанностью ответственного за тебя мужчины. Будь счастлива».

Словно в ответ моим мыслям кристалл загорелся вновь, и я разглядела в нем разгневанное лицо учителя с привычными белоснежными волосами и лиловыми глазами. Миг слабости прошел, будто уставший Ил, безнадежно глядящий в огонь, мне привиделся.

— Желаю устранить малейшее недопонимание между нами, — с нажимом сказал он в привычной холодной манере. — Зови меня при первых же признаках нестабильности, и даже раньше, если требует интуиция. Хоть каждые пять минут, я полностью к твоим услугам, Эвитерра.

Хотел этого Илстин или нет, но последние слова напомнили о жаре его поцелуев, и мне стало душно в лиловом платье. Жалость к учителю боролась с чувством самосохранения, которое настойчиво требовало отгородиться от мужчины, настолько влекущего, насколько пугающего. Словно в приоткрытую щель я увидела на мгновение жизнь с Илстином, вернее, под его крылом, под прессом его представлений о лучших решениях моей судьбы — и рефлексивно захлопнула дверь, заперев на замок.

Как бы ни хотелось попробовать сладкий плен объятий Илстина, но с ним я не буду партнером, лишь девчонкой, чьим капризам время от времени угождают.

Я проснулась с мыслью о Рейсе, с неуемным желанием увидеть его сию секунду. Будто задохнусь, если не зароюсь носом во впадинку его плеча, не прижмусь к сильному боку, не оплету тело гибкой лианой.

Ничего нового, тоска по королю частенько настигала меня на протяжении последних семи лет. Аривельда сказала, что это случается с волшебниками — истинная любовь, которая не прогорает и не слабеет, вечно царит в сердце. Если бы подобное случилось с кем-то другим, я бы посчитала это весьма романтичным, а любить так самой оказалось то ли пыткой, то ли наказанием.

Сев в кровати и обхватив голову, я подумала об учителе, надеясь, что его миновало это чувство и он испытывает ко мне лишь обычную страсть, настигающую сильных мужчин при встрече с отказавшей им женщиной. Ущемленная гордость требует побед, завидный холостяк пытается впечатлить упрямицу, в процессе загорается сам. Пройдет немного времени, раненое эго успокоится, благо учителю хватает женского внимания. От всего сердца хочется, чтобы он нашел другую, посговорчивей, которая влюбилась бы в него без памяти. Ил этого достоин.

Потому что если учителя накрыла похожая на мою напасть и его чувство ко мне — та самая неубиваемая любовь, то ему крупно не повезло. Он не мог найти худшего объекта. Упрямая, вспыльчивая, самостоятельная ведьма на грани выгорания, влюбленная в другого… Это могло быть смешно, если бы произошло с кем-то другим, а за учителя я готова отдать все.

Даже отказаться от короля.

В этом заключалась простая и горькая правда. Илстин для меня больше чем учитель, больше чем друг, больше чем мужчина — он стал неотъемлемой частью моей жизни, и его благополучие, хорошее душевное и физическое состояние значило неизмеримо больше моего.

Скорей всего, наш союз не сделает меня счастливой, но если Ил страдает именно из-за любви ко мне, то я сделаю все возможное, чтобы ему было чуть легче.

Осталось выяснить, можно ли вылечить учителя от болезни или диагноз неутешителен? И каким образом я собираюсь это узнать?

«Уважаемый учитель, полюбите ли вы другую или мне не светит подобного счастья?»

За окном царил чудеснейший морозный день. Воздух был прозрачен, лес сверкал инеем, по заледеневшей бриллиантовой траве проскакала семья оленей — один самец с раскидистыми рогами и три самки чуть поодаль.

Я поспешила в теплую, наполненную паром купальню, быстро сполоснулась и помыла волосы. Подправила внешность, хотя блондинка, глядящая из зеркала, стала вызывать раздражение. Оделась потеплее и спустилась вниз проведать вернувшегося накануне в человеческий облик графа.

Вейнера устроили в одной из крохотных комнатушек без окон, служивших подсобным помещением. По свидетельству Эдгара, граф панически боялся открытых пространств и сторонился людского общества. Он нервно метался всю ночь и заснул лишь под утро, после того как сгрыз мешок моркови, заготовленной на зиму. Попытка остричь его так и не увенчалась успехом.

Я смотрела на осунувшееся лицо спящего графа и задавалась вопросом, что с ним делать дальше. Ясно, что год в шоколадной шкуре нанес удар по психике бывшего владельца замка. Подобно морским свинкам, Вейнер предпочитал тесные уголки и твердые овощи. Какие еще изменения настигли несчастного, пока неясно.

Велела отыскать остальных свинок, бродивших по замку. Их принесли довольно быстро — оказалось, что детям приглянулись животные, и свинки давно обрели хозяев, потихоньку прочно заняв место домашних любимцев. О том, что они на самом деле люди и намного умнее обычных зверей, обитателям замка было известно. Интересно, животные выбрали в защитники самых слабых — детей. Наверное, потому что дети обладают мягким и преданным сердцем, стоит вспомнить, как Мик любил своих собак.

Морские свинки выстроились пестрым рядом на дощатом полу классной комнаты, три справа, три слева. Казалось, черные пуговки глаз глядят на меня с мольбой, а маленькие лапки просительно скребут по полу. Я полностью ушла в себя, стараясь аккуратно работать с потоками. Отпустила магию и приказала ей обратить заклятие. Ил бы гордился мной, столь филигранно золотая струя поднялась из земли, потекла по позвоночнику и вылилась из пальцев на мохнатые комочки. Отмерила щедрую порцию, приговаривая про себя вежливую просьбу, обращенную к Эйде. Аккуратно уменьшила поток, закрыла окошко, и магия покорно впиталась обратно в землю.

Шесть морских свинок с укоризной смотрели на меня снизу вверх. Что ж, я обязана была попытаться. Мои заклятия необратимы, даже для меня самой. Таково свойство магии, свинки должны принести больше добра, чем зла, и ничто другое их не спасет.

— Не получилось, — сказала, глядя на младшую девочку, Леру, пятилетку с трогательными косичками, которая держала кулачок у рта все время, пока я колдовала.